— Что теперь делать? — тихонько спросил Гарри.

— Слизеринцы всегда идут завтракать вон оттуда. — Рон кивнул на вход в подземелье. Едва эти слова слетели с его губ, как из прохода показалась девушка с длинными вьющимися волосами. Рон поспешил к ней: — Извините, мы тут забыли дорогу в нашу гостиную…

Девушка смерила его неодобрительным взглядом:

— Прошу прощения, у нас с вами разные гостиные. Я из Когтеврана.

И убежала, с подозрением оглянувшись на них.

Делать нечего — Гарри и Рон, торопясь, двинулись по каменным ступеням вниз, в темноту. Ступая по полу, громадные сапожищи Крэбба и Гойла будили особенно звучное эхо. Приятели чувствовали, что дело оборачивается сложнее, чем они рассчитывали.

Переходы подземных лабиринтов были пустынны. Мальчики уходили все глубже и глубже под школу, постоянно проверяя по часам, сколько у них осталось времени. Через четверть часа они уже стали приходить в отчаяние, как вдруг впереди им почудилось какое-то движение.

— Ха! — оживился Рон. — Вот, кажется, и один из них!

Из боковой двери появилась неясная фигура. Они поспешили подойти ближе — и сердца у них екнули. Это был вовсе не слизеринец. Это был Перси Уизли.

— А ты что здесь делаешь? — изумленно спросил Рон.

Перси первым делом напустил на себя оскорбленный вид.

— Вот уж не ваше дело, — сказал он твердо. — Крэбб, если я не ошибаюсь?

— Ну… в общем, да, — ответил Рон.

— Отправляйтесь-ка в вашу гостиную, — продолжал Перси сурово. — Небезопасно вот так попусту блуждать по темным коридорам в эти дни.

— Ты-то блуждаешь, — возразил Рон. Перси расправил плечи:

— Я — староста. Никто не осмелится на меня напасть.

Позади них внезапно отозвался эхом чей-то голос. К ним неторопливо шествовал Драко Малфой, и впервые в жизни Гарри был рад его видеть.

— Вот вы где, — сказал он, растягивая слова в своей обычной манере. — Вы что там, заснули в Большом зале? Я вас искал, хотел показать кое-что забавное.

Малфой метнул уничтожающий взгляд на Перси.

— А ты что делаешь у нас внизу, Уизли? — спросил он с усмешкой.

Перси задохнулся от возмущения.

— К старосте следует проявлять большее уважение, — заявил он. — Ваше поведение предосудительно!

Малфой вновь ухмыльнулся и жестом приказал Рону и Гарри следовать за ним. Гарри уже собрался принести Перси извинение, но вовремя спохватился. Они с Роном поторопились за Малфоем, который успел ввернуть, сворачивая в очередной коридор: «Этот Питер Уизли слишком задается…»

— Перси, — машинально поправил его Рон.

— Да какая разница. Я замечал, он тут шныряет даже среди ночи. Держу пари, он возомнил, что шутя поймает наследника Слизерина. — Малфой презрительно фыркнул.

Рон и Гарри обменялись взглядами.

Малфой задержал шаг у голой, в потеках влаги каменной стены.

— Какой там новый пароль? — спросил он у Гарри.

— Эээ… мммм… — промычал тот.

— Вспомнил, «чистая кровь»!

Часть стены уехала в сторону, открывая проход. Малфой уверенно шагнул внутрь, Гарри и Рон — за ним.

Общая гостиная Слизерина была низким длинным подземельем со стенами из дикого камня, с потолка на цепях свисали зеленоватые лампы. В камине, украшенном искусной резьбой, потрескивал огонь, и вокруг, в резных креслах, виднелись темные силуэты слизеринцев.

— Ждите здесь, — распорядился Малфой, махнув рукой в сторону пары свободных кресел в отдалении от камина. — Сейчас пойду принесу — отец мне кое-что сегодня прислал.

Любопытствуя, что же такое Малфой собирается показать, друзья сели в кресла, делая вид, что чувствуют себя как дома.

Малфой появился через минуту, держа в руке газетную вырезку.

— Обхохочетесь! — сказал он и сунул ее Рону под нос.

Глаза Рона расширились от удивления. Быстро прочитав вырезку, он выжал из себя некое подобие смеха и протянул Гарри.

Заметка из «Ежедневного проповедника» сообщала:

«Расследование в Министерстве магии.

Артур Уизли, глава Отдела по противозаконному использованию изобретений маглов, был сегодня оштрафован на пятьдесят галлеонов за магические манипуляции с магловским автомобилем.

М-р Люциус Малфой, председатель попечительского совета Школы чародейства и волшебства „Хогвартс“, где эта заколдованная машина была ранее в этом году разбита, потребовал сегодня отставки м-ра Уизли.

— Уизли подрывает репутацию Министерства, — сказал м-р Малфой нашему корреспонденту. — Вне всяких сомнений, его нельзя допускать к составлению законов, а его смехотворный Акт о защите маглов следует незамедлительно упразднить.

М-р Уизли от комментариев отказался, а его жена пригрозила репортерам, если они не уберутся, спустить на них домашнего упыря».

— Ну как? — спросил Малфой, взяв из рук Гарри вырезку. — Умрешь со смеху!

— Ха-ха-ха, — уныло рассмеялся Гарри.

— Артур Уизли обожает маглов, готов сломать волшебную палочку и перенять у них все, что можно, — заметил Малфой с презрением. — Глядя на всех этих Уизли в жизни, не скажешь, что они чистокровные!

Физиономия Рона — точнее сказать, Крэбба — исказилась от бешенства.

— Что это с тобой, Крэбб? — раздраженно покосился на него Малфой.

— Желудок схватило, — пробурчал Рон.

— Иди в больничное крыло и побей там от моего имени грязнокровок, — фыркнул Малфой и продолжал: — Странно, что «Ежедневный проповедник» еще не накатал репортажа о нападениях в школе. Наверное, Дамблдор хочет замять эту историю. Если нападения в ближайшее время не прекратятся, его уволят, как пить дать. Отец всегда говорил: Дамблдор — худшая из напастей. Он любит грязнокровок. Правильный директор никогда бы не принял в школу таких, как Криви.

Малфой сделал вид, что фотографирует, и зло, но очень похоже изобразил Колина:

— Поттер, можно, я сделаю твое фото? Дай мне, пожалуйста, свой автограф. Можно, я вылижу твои ботинки, Поттер? — Потом взглянул на друзей и прибавил: — Да что такое сегодня с вами обоими?

Хоть и с опозданием Гарри и Рон без энтузиазма хихикнули. Но Малфой был удовлетворен, ведь Крэбб и Гойл всегда туго соображали.

— Святой Поттер, друг грязнокровок, — протянул Малфой. — Нуль без палочки, вот он кто. У него нет никакого чувства гордости. Настоящий чародей никогда бы не стал дружить с этой зубрилой, грязнокровкой Грэйнджер. А еще говорят, что он наследник Слизерина!

Рон и Гарри слушали, затаив дыхание: Малфой вот-вот вьдаст свою тайну. Но Малфой переменил тон.

— Хотел бы я знать, кто этот наследник. Я бы ему помог…

Глава 13 ВОЛШЕБНЫЙ ДНЕВНИК
В больничном крыле Гермиона провела несколько недель. Рождественские каникулы подошли к концу, все вернулись в школу, и исчезновение Гермионы породило целую волну слухов. Кое-кто был уверен, что и она подверглась нападению. От желающих навестить ее не было отбоя, и мадам Помфри пришлось поставить вокруг ее кровати ширму, ведь у Гермионы все еще вместо лица была кошачья морда. Появиться перед всеми в таком виде! Девочка этого бы не перенесла.

Рон и Гарри навещали ее каждый вечер. А когда начался семестр, они приносили ей все домашние задания.

— Если бы у меня выросла борода или там львиная грива, я бы устроил себе еще одни каникулы, — заявил Рон как-то вечером, сваливая кипу книг на столик возле кровати Гермионы.

— Не говори глупостей, Рон. Ты бы отстал от класса, — живо отвечала Гермиона. С лица у нее исчезли черные волосы, глаза снова становились карие, и настроение ее заметно улучшилось. — У вас нет ничего нового? — добавила она шепотом, чтобы не услышала мадам Помфри.

— Ничего, — уныло ответил Гарри.

— Я был так уверен, что это Малфой, — в сотый раз посетовал Рон.

— А это что у тебя? — спросил Гарри, увидев обрамленную золотой каймой карточку, торчащую из-под подушки.

— Просто поздравительная открытка, — поспешно ответила Гермиона, пытаясь затолкать ее подальше, но Рон оказался проворнее.

Он извлек открытку из-под подушки, раскрыл и прочел вслух:

— «Мисс Грэйнджер с пожеланиями скорейшего выздоровления от преисполненного сочувствия профессора Златопуста Локонса, Кавалера ордена Мерлина третьей степени, почетного члена Лиги защиты от темных сил и пятикратного победителя конкурса журнала „Магический еженедельник“ на самую обворожительную улыбку». — Рон укоризненно посмотрел на Гермиону. — И ты хранишь это под подушкой?

От неприятного разговора Гермиону избавила мадам Помфри, явившаяся с вечерней порцией лекарств.

— Не пойму, Локонс самый умный, что ли? — сказал Рон по дороге в гриффиндорскую башню.

— Блестящая теория, Гермиона, — кивнул Рон, — с одним маленьким «но»: в дневнике вообще ничего не написано.

Но Гермиона уже доставала из сумки волшебную палочку.

— Существуют невидимые чернила, — прошептала она и, трижды коснувшись палочкой дневника, произнесла: — Апарекиум!

Ничего не произошло. Но обескураженная неудачей Гермиона снова полезла в сумку и вытащила что-то вроде ластика ярко-красного цвета.

— Это Обнаружитель, — пояснила она. — Я купила его в Косом переулке.

Гермиона с силой потерла «Первое января». Дневник не поддавался.

— Говорю вам, тут нечего искать, — сказал Рон. — Реддл получил дневник в подарок на Рождество и просто поленился делать в нем записи.

* * *

Гарри самому себе не мог толком объяснить, почему он не выбросил дневник Реддла. Даже если бы он знал, что дневник пуст, он все равно поднял бы его тогда и перелистал страницы. Дневник принадлежал прошлому, возможно, с ним связана давняя история, которую ему хотелось разгадать. И хотя Гарри твердо знал, что никогда в жизни не слыхал имени Т. Н. Реддл, ему все время казалось, будто оно что-то значит для него, будто этот Реддл был старинным полузабытым другом детства… Но это абсурд, до Хогвартса у него, благодаря усилиям Дадли, никогда не было друзей.

Дневник дневником, а пока Гарри решил как можно больше разузнать о Т. Н. Реддле. На следующий день он отправился в обеденный перерыв в Зал почета разведать, нет ли там каких-нибудь подробностей о награде Реддла. Вместе с ним пошли иронически настроенный Рон и уверенная в своей правоте Гермиона. Рон шел просто так, за компанию, заявив друзьям, что Залом почета он сыт по горло.

Сверкающая золотом табличка с именем Реддла помещалась в угловом шкафу. На ней ничего не было сказано, за что Реддл был так отмечен.

— Это хорошо, а то б она была раз в десять больше и я бы полировал ее до сих пор, — пошутил Рон.

Однако друзьям удалось найти имя Реддла на старой медали «За магические заслуги» и в списке старост школы за последние сто лет.

— Он похож на Перси. — Рон недовольно сморщил нос. — Староста факультета. Староста школы… наверняка еще и учился лучше всех по всем предметам.

— Ты говоришь так, словно это плохо, — слегка обиделась Гермиона.

* * *

В Хогвартсе опять стали радоваться солнцу. Нападений больше не было, настроение у всех поднималось, оживала в сердце надежда, что сгустившиеся было тучи пройдут стороной. Мадам Помфри радостно докладывала, что мандрагоры становятся нервными и замкнутыми, а это значит, что они вступают в переходный возраст.

— Вот юношеские прыщи сойдут, и мы снова их пересадим, — случайно услышал Гарри, как она добродушно делилась новостями с Филчем. — А после этого нарежем и приготовим настойку. Так что в скором времени Миссис Норрис будет опять с вами…

Возможно, наследник Слизерина, кто бы он ни был, растерял решимость, думалось Гарри. Должно быть, становится все рискованней открывать Тайную комнату, ведь вся школа настороже. Да и чудище, наверное, решило погрузиться в спячку на ближайшие пятьдесят лет…

Только Эрни МакМиллан из Пуффендуя не разделял общего благодушия. Он по-прежнему был убежден, что Гарри виновен, он же сам себя выдал на открытии Дуэльного клуба. А тут еще Пивз — вылетит в людный коридор и горланит самодельные куплеты.

Гарри Поттер, ты злодей,

Убивец духов и людей!

Златопуст Локонс, похоже, считал прекращение нападений своей личной заслугой. Гарри как-то подслушал его разглагольствования о собственных доблестях. МакГонагалл вела гриффиндорцев на урок трансфигурации, Локонс шел рядом.

— Думаю, Минерва, что жертв больше не будет, — говорил Локонс, подмигивая и постукивая себя пальцем по носу. — Полагаю, Комната на этот раз закрыта окончательно. Преступник осознал, что я изобличу его, это лишь дело времени. С его стороны весьма разумно именно сейчас прекратить злодеяния, пока я не взялся него основательно. Да, между прочим, вы ведь тоже понимаете, школе нужен сейчас какой-то праздник, который поднял бы моральный дух. Долой воспоминания о бедах прошлого семестра! Сейчас я не могу сказать больше, прибавлю только, что знаю, какой дорогой нужно идти…

Он еще раз изящно постучал себя по носу и зашагал прочь.

Представление Локонса о празднике воплотилось в жизнь в Валентинов день, четырнадцатого февраля. Тренировка накануне затянулась до глубокой ночи, и Гарри прибежал в Большой зал, немного опоздав на завтрак. В первую минуту ему показалось, что он ошибся дверью.

Стены зала были сплошь увиты пышными, ядовито-розовыми цветами, с бледно-голубого потолка сыпались конфетти в форме сердечек. Гарри подошел к своему столу — Рон сидел с таким видом, как будто его вот-вот стошнит, что до Гермионы, она то и дело хихикала.

— Что тут происходит? — спросил Гарри, сел за стол и начал сковыривать с жареного бекона сердечки.

Рон молча указал на преподавательский стол — не мог говорить из-за переполнявшего его отвращения. Локонс, в омерзительной розовой мантии в тон цветам, жестом требовал тишины. Преподаватели по обе стороны от него сидели с каменными лицами. Гарри со своего места видел, как дергается щека у профессора МакГонагалл. Снегг выглядел так, словно его только что заставили выпить полный стакан «Костероста».

— С Днем святого Валентина! — возгласил Локонс. — Для начала позвольте поблагодарить всех — а их сорок шесть человек, — кто прислал мне к этому дню поздравительные открытки! Я взял на себя смелость устроить для вас этот маленький сюрприз. Но это еще не все!

Локонс хлопнул в ладони, и в зал вошла процессия мрачного вида гномов. Правда, это были не обычные гномы: у каждого в руке была арфа, а за спиной — золотые крылышки.

— Представляю вам моих любезных купидончиков, валентинских письмоносцев! — лучезарно улыбался Локонс. — Сегодня они будут ходить по школе и разносить валентинки. Веселье только начинается! Я уверен, и мои коллеги захотят внести лепту в наш праздник! Давайте попросим профессора Снегга, пусть он покажет нам, как сварить Любовный напиток! А профессор Флитвик в этот праздник пламенеющих сердец мог бы рассказать кое-что о Приворотных средствах. Он знает о них, старый проказник, больше любого чародея!

Профессор Флитвик спрятал лицо в ладонях. Взгляд Снегга говорил, что он силой вольет стакан яда в глотку первого, кто обратится к нему за Любовным напитком.

— Гермиона, скажи, ведь тебя нет среди этих сорока шести? — взмолился Рон по дороге на первый урок. Но Гермиона вдруг увлеклась поисками расписания в своем портфеле и ничего не ответила.

На протяжении всего дня гномы с валентинками бесцеремонно сновали из класса в класс, к вящему раздражению преподавателей. После обеда у дверей кабинета заклинаний один из них, особенно уродливый, поймал Гарри.

— Эй, ты, Гайи Поттей! — проскрипел он, расталкивая учеников.

Гарри терзали сомнения. Перо замерло над дневником. Что значат слова Реддла? Как можно попасть к кому-то в память? Он бросил тревожный взгляд на дверь спальни. В комнате сгущался мрак. Он снова обратил взор на дневник. Там стояли слова:

«Позволь же ввести тебя в мою память».

Гарри помедлил еще долю секунды и написал всего две буквы:

«ОК».

Страницы дневника замелькали, словно подхваченные сильным ветром, и остановились на середине июня. Открыв рот, Гарри наблюдал, как страничка тринадцатого июня превратилась в крохотный телевизионный экран. Дрожащими руками он поднес дневник поближе к глазам, миниатюрное окно внезапно расширилось, его туда потянуло, Гарри почувствовал, как тело оторвалось от кровати, и он головой вперед вылетел сквозь открытую страницу в водоворот красок и теней.

Ноги стукнулись о твердую почву; тряхануло, но он устоял, и размытые очертания окружающего стали отчетливы.

Гарри сразу понял, где он находится. Круглая комната с дремлющими на стенах портретами — кабинет Дамблдора. Но за знакомым столом сидит не Дамблдор. Высохший, болезненного вида волшебник, лысый, если не считать нескольких клочков седых волос, читает письмо, освещенное пламенем свечи. Гарри никогда раньше этого человека не видел.

— Прошу прощения, — произнес Гарри неуверенно. — Я не хотел так врываться…

Но волшебник даже не поднял глаз. Он продолжал читать, хмуря брови. Гарри подошел поближе к столу и, запинаясь, спросил:

— Гм… Я, наверное, пойду?

Волшебник по-прежнему не замечал его. Кажется, он ничего и не слышал. Решив, что тот глуховат, Гарри повысил голос:

— Простите за беспокойство, я ухожу!

Волшебник со вздохом сложил письмо, поднялся, прошел мимо Гарри и принялся задергивать шторы на окне.

Небо за окном было рубиново-красным — видимо, день уже клонился к закату. Волшебник вернулся к столу, сел и, соединив кончики пальцев, стал большими крутить, глядя на дверь.

Гарри осмотрелся. Феникса нет, как нет и жужжащих серебряных штуковин. Это был Хогвартс, каким его знал Реддл, и, значит, директором был этот неизвестный волшебник, а сам Гарри — не более чем фантом, невидимый для людей, живших пятьдесят лет назад.

В дверь постучали.

— Войдите, — произнес старик слабым голосом.

Снимая островерхую шляпу, вошел мальчик лет шестнадцати. На его груди сверкнул серебряный значок старосты. Он был значительно выше Гарри, но волосы у него были такие же черные и блестящие.

— А, Реддл, — сказал директор.

— Вы хотели меня видеть, профессор Диппет? — Реддл явно нервничал.

— Садись, — предложил Диппет. — Я только что прочитал твое письмо.

Реддл со вздохом сел и крепко сжал руки.

— Мой дорогой мальчик, — с мягкостью в голосе заговорил Диппет, — я просто не могу разрешить тебе остаться на лето в школе. Ведь, наверное, тебе хочется побывать дома на каникулах?

— Нет, — сразу же ответил Реддл. — Я предпочел бы остаться в Хогвартсе, чем возвращаться к этим… к этим…

— Ты всегда жил на каникулах в магловском приюте для сирот, я полагаю? — В голосе Диппета звучал искренний интерес.

— Да, сэр. — Реддл слегка покраснел.

— Ты урожденный магл?

— Полукровка, сэр. Отец магл, мать колдунья.

— Что с твоими родителями?

— Моя мать умерла сразу после моего рождения, сэр. В приюте мне говорили, что она только успела дать мне имя — Том — в честь отца, Нарволо — в честь деда.

Диппет сочувственно вздохнул.

— Принимая во внимание особые обстоятельства, можно было бы пойти тебе навстречу, но в школе сейчас такая ситуация…

— Вы имеете в виду нападения, сэр? — спросил Реддл, и у Гарри сильно забилось сердце — он придвинулся ближе, боясь что-то пропустить.

— Именно, — ответил директор. — Мой милый мальчик, ты должен понять, сколь неразумно было бы позволить тебе остаться в замке после окончания семестра — особенно в свете последней трагедии… смерти этой несчастной девочки… Тебе будет гораздо безопаснее далеко отсюда, в твоем приюте. В Министерстве магии идет разговор о закрытии школы. Ведь мы пока, увы, ни на йоту не приблизились к установлению… причины этих неприятностей…

Глаза у Реддла расширились.

— Сэр… Но если этот человек будет схвачен… Если все это прекратится…

— Что ты хочешь сказать? — Голос у Диппета сорвался на фальцет, директор подскочил в кресле. — Реддл, тебе что-то известно об этих нападениях?

— Нет, сэр, — поспешно отозвался Реддл.

Но Гарри было ясно: это «нет» точно того же свойства, что и «нет», сказанное им самим Дамблдору.

Диппет, слегка растерянный, упал обратно в кресло:

— Можешь идти, Том…

Реддл соскользнул с высокого стула и вышел из комнаты. Гарри последовал за ним. Они спустились по винтовой лестнице и вышли в полутемный коридор к гаргулье. Реддл остановился — было видно, что он о чем-то напряженно размышляет: он покусывал губу, на лбу залегла морщина.

Потом, словно придя к какому-то решению, Реддл бросился прочь. Гарри неслышно помчался вслед. По дороге им не встретилось ни одной живой души, и только в холле рослый волшебник с громадной копной рыжеватых волос и такой же бородой окликнул Реддла с мраморной лестницы:

— Том, что это ты блуждаешь в такую поздноту?

Гарри изумленно уставился на него. Перед ним стоял не кто иной, как Дамблдор, только на пятьдесят лет моложе.

— Я был у директора, сэр, — сказал Реддл.

— Ладно, иди скорее спать. — Дамблдор кинул на него тот самый пронизывающий взгляд, который был так хорошо знаком Гарри. — Лучше сейчас не гулять по коридорам — с тех пор, как…

Он тяжело вздохнул, пожелал Реддлу спокойной ночи и пошел дальше. Том дождался, пока тот скрылся из виду, и со всей быстротой поспешил вниз, по каменным ступеням в подземные помещения. Гарри следовал за ним по пятам.

Но, увы! Реддл повел его отнюдь не в хитроумно замаскированный проход или секретный тоннель, а в тот кабинет, где Снегг учил их варить зелья. Факелы не горели, Том прикрыл дверь, оставив узкую щелку, и Гарри видел только его одного, неподвижно приникшего к двери и наблюдающего за коридором.

Гарри показалось, что они стояли так чуть ли не час. Том Реддл всматривался в узкую щель, обратившись в каменное изваяние. И как раз тогда, когда Гарри совсем отчаялся и уже хотел поискать возможности возвратиться в настоящее, с той стороны двери послышались чьи-то шаги.

Гарри отчетливо уловил, как человек миновал дверь, за которой они стояли. Реддл беззвучно, как тень, выскользнул в коридор и двинулся следом; Гарри на цыпочках — за ним, забыв о том, что уж его-то никак нельзя услышать.